КОСМИЧЕСКИЙ МУСОРНЫЙ ВЕТЕР
В одном из совсем ранних опытов затерялась у меня фраза про "звездолет "Тантру", то есть групповик", которую я, значительно позднее, выудив в дырявых карманах прошлого, кажется, успел ввернуть то ли в какой-то из эфиров, то ли использовал в фельетоне.
Неприязнь на грани гадливости к фигуре и творчеству Ивана Ефремова (с годами она улеглась) была спровоцирована жесточайшим детским разочарованием от просмотра "Туманности Андромеды" с астронавтами-коммунистами в белых тапочках, какие в начале нулевых будут выдавать участникам групповых тантрических ебель в арендованных для этих целей заводских ангарах, чей возраст как раз совпадает с застойным бумом научной фантастики в СССР.
Если "Таинственная стена" и "Планета бурь" были нелепыми пустяками, не оправдавшими ожиданий, а "Солярис" напротив вполне ожидаемой, но по-своему успешной и любопытной попыткой сварганить гибрид "Космической Одиссеи" с Great Rock'n'roll Swindle, то порнографичная самим отсутствием порнографии "Андромеда" вызывала лишь холодное презрение к обманутым Мосфильмом мастурбаторам, которым так и не показали ничего из того, над чем они чахли, листая "Таис афинскую".
Сегодня мне вдруг захотелось отыскать полный текст дискуссии на страницах журнала "Время и мы", хронологически совпавшей с моими антиефремовскими измышлениями школьных лет.
Наиболее любопытные и созвучные моим впечатлениям высказывания принадлежат ныне покойным Михаилу Агурскому и Майе Каганской, и, поскольку ни возразить на них, ни добавить к ним нам в общем-то нечего, имеет смысл с ними просто ознакомиться, отдавая должное проницательности и широте ума этих людей:
Агурский:
Вы хотите сказать, что ефремовское отвержение иудео-христианской цивилизации и его ницшеанство тесно связаны? Я впервые прочел Ефремова в 1959 году —"Туманность Андромеды". Она на меня произвела сильное впечатление, и она была для меня неожиданна. Неожиданность заключалась в том, что эта книга очень резко отличалась отвсего, что было тогда в советской литературе, и не только поформе. Она была, по существу, немарксистской. Это была хорошо написанная книга (по советским стандартам), и она будила мысль. К тому же, в тот момент это была и провокационная книга. Я тогда написал письмо Ефремову, потому что уменя сразу возникли возражения. В этом письме я заметил,что мне нравится мир, который показан в "Туманности Андромеды", но как к нему перейти? В этом мире только очень красивые и сильные люди. А мы знаем, что наш мир не таков— он не состоит из исключительно красивых, умных и сильных людей. Как перейти в такой мир, что сделать с людьми слабыми, не такими красивыми, больными? Я получил от Ефремова большое письмо. Он писал мне, что мой вопрос для него неожидан, что он никогда не задумывался над этим.Он даже сказал, что это вопрос — библейский (для него,видимо, все, что было связано с моральной ответственностью,идентифицировалось с Библией). По существу же, его ответ был настоящей апологией ницшеанства, но в ее чисто биологической интерпретации. Он говорил, что в свое время человечество научится совершенствовать свою природу, он выступал также против индивидуальной ответственности родителей за детей, наивно предполагая, что людям будет очень легкоиз бавиться от индивидуального отношения к своим детям.Он писал мне: "Почему человек должен радоваться только своим детям, разве общий вид детского коллектива не должен доставлять коллективную радость?"Я высказал сомнения в том, что человечество может улучшить свою природу и спросил Ефремова: "А как вы это будете делать? Значит, прежде всего, вы должны ввести селекцию браков? Вы должны кому-то не разрешать иметь детей. Выдолжны, может быть, даже кого-то уничтожить или стерилизовать (как сейчас делают в Индии). Это связано с явныминарушениями прав человеческой личности. И кто возьмет насебя ответственность, какая группа людей будет создаватькритерии такой селекции?" Ефремов мне, конечно, на этот вопрос не ответил.
Каганская:
Я хочу снова вернуться к проблеме, которую,видимо, мы не сможем решить, нопроблема эта очень глубокая — это эротомания Ефремова. Я не воспринимаю этутему, как тему, подлежащую психоаналитическому анализу. Я снимаю все, что связано с эротикой в прямом смысле слова. Я говорю только о том, что, поскольку такая система идей очень связана с некими эротическими положениями,я рассматриваю эротику как символ определения себя человеком в мире. Когда антисемитизм так связан с эротикой,как он связан у Ефремова, то мне кажется, что мы должны кэтому относиться очень ответственно: значит, речь идет о самих основах жизни, то есть о том самом глубоком уровне жизни, который плохо поддается логическому осмыслению. Похоже, что перед нами идеология, которая основана на необходимости уничтожения евреев.
Агурский:
Уничтожения не физического, а духовного.Что значит духовное уничтожение? Представим себе мир,в котором никто не признавал духовного вклада евреев вразвитие цивилизации, но физически евреи продолжали бы жить...
*