Голем-рабочий еще продолжал симулировать поиск големихи-колхозницы, хотя уже было видно без очков, что оба гермафродиты.
И в каждом карьеристе было что-то от беженца, которому важно, чтобы ему поверили - весь я в чем-то сирийском, весь я в чем-то нирванском.
Одна часть деревенщины, как семь стариков одну девушку, преследовала новизну. Другая часть шахтерила переизданный нафталин, словно онаник-стахановец, которому необходимо мысленно согрешить с каждой моделью в колоде порнографических карт.
И только "Школа кадавров" была отдушиной, откуда в ту пору не разило ни детской неожиданностью ни стоеросовым захолустьем.
Чем угодно, только не этим.
*