Едва ли - максимум Стенли Доннен, которого покойный цитировал в своих картинах, вероятно, полагая, что советская власть еще долго не покажет массовому зрителю "Шараду", потеснив его собственные шедевры.
Максимум Стенли Доннен или такой же хладнокровный мизантроп с чувством меры, как Эдуар Молинаро, и, вероятно, Дино Ризи, со всегда забавным Гафтом вместо Витторио Гассмана.
Размещая сугубо местечковые типажи в столичных НИИ и конторах, маэстро, в обмен на право любоваться их убожеством, позволял копировать их стиль, не комплексуя, тем, кто оставался за чертой советской оседлости - в провинциальных библиотеках и конструкторских бюро.
В отличие от Гайдая, для которого первичным было величие психоделического штетла.
Разглядывая резановских героинь в зимних шапках на голове и героев в шарфиках, было нереально ими плениться, нереально понять, что они находят друг в друге, как и ради чего размножаются, и каким будет конечный результат продолжения этого рода.
Человеку ниоткуда, заранее вычеркнутому из жалобной книги жизни все они, как чернокожие обитатели бантустана, казались на одно лицо - инженеры, бухгалтеры, циники, сердцееды, дамы усталые, однако готовые, после просмотра, "делать вид, что ты ненасытная страстная женщина".
Враждебному этой среде, каков бы ни был его талант, художнику едва ли хватило бы сил шестьдесят лет фиксировать мутацию своих соотечественников, часто не встречая прежнего "понимания".
Художественные хроники Эльдара Резанова принадлежат истории. Как почти все интересные вещи, они будут любопытны если не целиком, то всегда.
*