Мыслящая Москва бредит корейским боингом. Анекдотов пока еще нет, но флаг на здании посольства (которое Данченко неизменно называет "величественным") уже подняли на обычную высоту. Значит скоро появятся, плоские, но свежие.
Позавчерашнюю историю тоже можно трактовать как скверный анекдот, после одной подробности. которую сегодня утром мне сообщил Саласпилс. Азизян будет в восторге... и только по-этому я пытаюсь ее зафиксировать.
Поздние походы в гости имеют свою прелесть - "ужин к восьми" и так далее. Саласпилс и примкнувшее к нам в конце августа Шмыгло, наряжались так долго, что мы просто не смогли попасть к Свинье в Трубниковский раньше этого времени.
Свинья освоила роль диссидентской вдовы, и это ее старит. Еще один неплохой человек доконал себя опасными играми с хуй знает кем и зачем. Жаль что мы мало общались, пока он был на свободе. Судя по фонотеке у нас было много общего.
На Садовом кольце было пусто.
Саласпилс эксгибиционирует и кривляется, разыгрывая знающий себе цену, костлявый "секспот", Шмыгло надел серый костюм и длинные пакистанские туфли конца шестидесятых, подарок Шлецербаха, которому нравится делать идиотов из тех, кого он считает провинциалами.
Свинья была не одна - из гостинной долетела фраза "тот Гарик, что боится масонов?" Сказано тоном местечкового психиатра, нас этим не прошибешь.
В кресле сидел бородатый тип, очень похожий на приезжего - сын литератора, знакомый мне по старому снимку в итальянском таблоиде, только там он был в ушаночке, в образе жертвы неосталинизма.
Про "масонов" ему напиздела чета паразитов - уборщица-искусствовед и киевский хиппи с польской фамилией. Сын писателя для них "путевка в жизнь", и они шестерят, да и для вдовой Свиньи он подходящая партия - персонажи для колонки сплетен в хронике текущих событий.
Сам по себе вечер был хорош, но разговор не клеился. Саласпилс корчила Эллочку Людоедку, Шмыгло ревновало Свинью к хуйлыге в бороде. Холуи нервничали, опасаясь перебранки. От сухого вина гонит в сон и в мочу, а в нервозной компании это лишь обостряет взаимную неприязнь.
Что-то мне подсказывает, что, если совдеп все-таки наебнется (пора бы уже), вот такие хипповатые плебеи быстро займут выгодные места, они, похоже, тоже это почуяли, и зарабатывают себе для дальнейших положительную характеристику у правозащитной мафии, которую, похоже, хуй какой Андропов способен сковырнуть.
Масла в огонь подлила уборщица - плеснув вином на пиджак Шмыглу, она быстро выбежала из комнаты и заперла нас на ключ. Тогда-то и заявил о себе самый тревожный персонаж этой компании - смуглая, чернявая баба-индеец, родная жена бороды. Уловив мой пренебрежительный отзыв о советской картине, получившей Оскара, она - потомственная антисоветчица, начала орать, что мы ничего не понимаем, что это шедевр, и нельзя без разбору хаять все "наше" родное, совсем как обычная тетка на собрании. Но раздражало ее совсем не это, а запертая уборщицей дверь, которую она то и дело с руганью пыталась открыть - как всегда, всем остальным гостям было известно друг про друга что-то такое, чего мне знать не положено.
Наконец Уборщица вернулась, и все засобирались домой. Ведьма-индеец тут же выскочила в коридор и помчалась куда-то в сторону кухни...
Ну, ты понял, какие это "западники"? - спросил я у Шмыгло. - и чем они увлекаются на самом деле?
Шмыгло отмалчивалось, производя в уме свои расчеты.
Саласпилс вышагивал впереди. Легко одетая женщина в час ночи на улице выглядит очень противно, как та чувиха в картине с Эдди Робинсоном...
Шмыгло молчало.
...который, ты знаешь, играет продюсера в "Мексиканце в Голливуде"...
Хитрожопое Шмыгло помалкивало, обдумывая свое славянское житье.
Я не обижаюсь - час ночи есть час ночи, в это время все сволочи покидают Andy's Chest и предстают такими, какими они есть на самом деле - абсолютно чужими тебе людьми.
Чужими не как некая суперфирмА, типа Эдди Робинсона, а как отсталый поселок. куда в поисках острых ощущений съезжаются и чекисты и антисоветчики, чтобы, лапая друг друга в полумраке, вместе посмотреть "Москва слезам не верит", от которой охуевают и те, и другие, но в ЦРУ не в курсе подобных тонкостей. А зря.
Зато я в курсе, потому что утром ненакрашенный Саласпилс сообщил мне, что баба-индеец просто боялась обосцаться при всех, потому что у нее - известной сердцеедки, слабый мочевой пузырь.
*