Я ничего не понимаю в современной "живописи" и первого художника мне просто навязали.

В канун седьмого ноября знакомая дама уговорила меня посетить вечеринку местной богемы в относительно новом микрорайоне.

Гости обоего пола были одеты в свитера и водолазки темных цветов - мужчины напоминали Пьера Ришара, женщины - молодого Дилана, особенно если в профиль.

По рукам гуляли альбомики с картинками - польские и чешские. В магнитофоне без колонок не очень громко крутились Сантанка и Суперстар, зловеще напоминая собравшимся, что по двадцать лет им было в позапрошлой пятилетке.

Хозяйка дома время от времени "врубала" грустную песенку МаКартни в сопровождении гавайской гитары, я с ужасом поглядывал на обычную в углу, но к ней за весь вечер так никто и не прикоснулся.

К облику и настроению этих людей претензий не было, то же самое мне уже доводилось наблюдать в салонах больших городов.

Никто ни с кем не спорил и не флиртовал. Пили - бутылку за бутылкой, неприметный сухарь, хотя. как я до сих пор подозреваю, на кухне была спрятана в графине водяра.

Хозяйка дома пыталась расплакаться, с третьего дубля это ей удалось, и она метнулась на балкон, чтобы прыгнуть с третьего этажа хрущевки.

Какой-то джентльмен ловко перехватил ее за талию, и ногами вперед пронес обратно в студию - я обратил внимание на неестественную тонкость щиколотки и узость ступни.

Рыдания сделались громче, затем стали затихать. У нее были прямые волосы модели конца шестидесятых, тонкие черты лица без очков, не успев опухнуть от пьянства, все еще выглядели безупречно.

"Ты помнишь, как он меня называл? - "Глупой красавицей"... так и говорил всегда: ты моя глупая красавица...

Я следил за спектаклем, который явно разыгрывали не первый раз, с тоской и досадой, отлично понимая, что она имеет в виду. Так получилось, что телеспектакль по Селинджеру я тоже, случайно, но посмотрел - только было это десять лет назад, и с тех пр его больше не показывали.

Свой экземпляр книги она давно пропила с кем-то, кого среди гостей сейчас нет. С кем-нибудь, кто сейчас вполне мог находиться в колонии или дурдоме...

Ловко помог вернуться в реальный мир все еще прекрасной даме этот галантный дяденька, в молодости, вероятно, мотогонщик и заядлый лодочник - опытный.

Художник (сосед с первого этажа) сильно заикался и говорил тихо.

Так и не поняв, чего он добивается (оказалось, он хотел срисовать мой портрет), я пообещал показать ему номера Arts Magazin, хотя хули там показывать, хай забирает, все равно я ничего не соображаю в мазне современных маэстро.

Моя барышня пыталась  выступить со мною в прихожей прямо возле полки с обувью -  возле чужих сапог и ботинок.

Пришлось подчиниться - все это уже было в салонах больших городов.

На "глупой красавице" была надета уйма психоделических цацек и побрякушек, которые почему-то не издавали никаких звуков.

Ровно четыре месяца спустя - перед восьмым марта, она серьезно повредила ногу, упав с лестницы сравнительно нового ресторана.

Больничный ей не оплатили, поскольку в момент падения она была пьяна.

*

Marc Aryan - Bête à manger du foin