В старших классах разозлила меня одна чувиха, неожиданно обосрав Тухманова, дескать, мелодии у него красивые, только он их зачем-то усложняет. Но это же интереснее, чем обычный монотонный семь сорок, возразил было я, надо только прислушаться.
Чувиха формально согласилась, но было видно, что она осталась при своём мнении, готовая ждать до коммунизма простой и ясной музыки.
Советский человек не мог думать самостоятельно, и вскоре я обнаружил, что многие другие рассуждают точно так же - надо писать проще, не озадачивая слушателя коварными модуляциями и хитрыми аккордами.
Молодцы нередко были солидарны с девицами в этом вопросе, так и не осилив Something, они выбирали, что попроще, например Don't Pass Me By, чтобы сперва изумлять пионервожатых, а потом отравлять ею - простотой этой, атмосферу экономных застолий.
Так и прожили они лет тридцать, выпиливая сложные места, и нахваливая места понятные, чтоб "земля казалась ласковой", хотя и в этой песне есть свои нюансы.
При этом, на дюжину таких упрощенцев всегда находился один эстет, годами вникающий в пасториуса и эмерсона, не без подсказки какого-нибудь "старца горы" из джаз-клуба.
Будущее слишком поздно наступило для этих людей, зато с учетом всех танталовых пожеланий тех, кому уже ничего не надо.
С одной стороны члены престижных жюри и редколлегий могут без комплексов и риска прослыть деревенщиной, горланить "оборону" даже после сорока, с другой, параллельно "следят" за импровизацией, нахваливая с милицейской щедростью разбодяженную травку, более изощренные снобы.
Обе фракции можно элементарно поменять местами. Все они одинаково счастливы, и все они ничтожны немножечко по-своему.
На самом деле следят они не за импровизацией саксофонического проходимца, а за африканской шапочкой у него на лысине.
Шапочка на месте.
*