Я не об этом. К началу семидесятых интерес к тому и другому снизошел до нуля по одной простой причине - практически каждый, кто побывал в ссылке, тюрьме или психушке за свои убеждения, под влиянием двух классиков жанра, считал своим долгом поделиться опытом в форме подробных мемуаров. Причем постепенно к суперзвездам подтянулись политвъязни республиканского значения, порой из таких республик, про которые совсем мало кто слышал.

Курьезно сложилась судьба диссидента С., который подготовился к аресту самым тщательным образом, вплоть до зашитого в ушанку мумиё и нош-па.

Он даже оставил написанную впрок антисоветскую повесть в стиле модного тогда Зиновьева, в которой блюдо чахохбили, называлось, например, "чехов били", а вино, вместо вермута, "вермуть" - в общем, дико смешно и оригинально.

Машинописная копия была предусмотрительно снабжена размашистым автографом "Самиздату!".

С. действительно арестовали, и он успел передать какое-то количество, как полагается, тюремных стихотворений, одно из которых начиналось так:

Наполнив кружки грёзами и снами,
забравшись на гулаговский "парнас"...

и т.д.

Но вскоре правозащитное сообщество было озадачено неожиданным решением суда, по которому С. без публичного покаяния, оказался на свободе и без особых хлопот, благополучно, вместе с партийной супругой, уехал за границу - светловолосый, окающий, бородатенький русский мужичок-очкарик с любимой присказкой "самое оно".

Хорошо знакомый мне человек, которому когда-то повезло значительно меньше, мрачно шутил по этому поводу, дескать, этот "сраный узник совести" наверняка заранее написал и свои записки из мертвого дома, как оказалось, в пустую.

Каким-то образом С. умудрился вынести из КПЗ "весло" - короткую тюремную ложку цельного литья.

Однажды ею демонстративно воспользовался его коллега Г. и быстро получил пять лет ссылки.




*