Смелый путь безумным только ведом,
Тем, кто чужд безумной суете,
Кто не ходит общим, мёртвым следом
И чужой не молится мечте.

Нет, мечтой своею светлый, гордый,
Он идёт свободною тропой,
И в душе его поют аккорды
Красоты – неслышимой толпой.

Путь его толпе далёк, напрасен,
Странен ей в себя влюблённый лик.
И идёт вперёд он – смел, прекрасен,
Одинок, безумен и велик!

1911

Где люди молились когда-то
И рыли умершим могилы,
Там встали рядами солдаты
Чужою холодною силой.

И медленно трупы выходят
В час ночи слепой и беззвездный,
И весело пляску заводят
Над чёрной могильною бездной.

Солдаты безжизненным строем
Знамёна пред мёртвыми клонят.
А мы, мы по-прежнему роем:
Друг друга они похоронят.

Самоубийца

                                 Ел. Ш.

Загородного сада в липовой аллее
Лунный луч, как мёртвый, в кружеве листвы,
И луна очерчивает, как опалы, млея,
На печали вытканный абрис головы.

Юноша без взгляда, гибкостью рассеян,
Пальцы жадно ловят пылкий пульс виска,
А тоска из шумов скрывшихся кофеен
Приползает хрупко хрустами песка.

Юноша без взгляда, – это ведь далёко! –
Ну, почём я знаю загородный сад?..
Юноша без имени, – это ведь из Блока, –
О, тебе, мой дальний, грустно-милый взгляд...

Там, где кущей зелень, там оркестр и люди,
Там огни и говор, и оттуда в тень,
Проплывает в хрупком кружеве прелюдий,
Как тоска и мысли, лунная сирень.

Этот свет и блики! Это только пятна
На песке дорожек от лучей луны
Или шёпот шума вялый и невнятный
В хрупких пальцах цепкой, хрупкой тишины.

И не может выстрел разорвать безмолвья,
Сёстры, только сёстры – смерть и тишина,
Только взор, как плёнкой, весь утонет в олове
И не отразится в нём с вершин луна.

апрель 1914