СПЛИН
Как быстро время подлое течет,
вчера еще малыш просился какать.
сегодня шелудивый идиот
спросонья мается - кого б ему оплакать?
Чем затуманить взор, о ком взгрустнуть,
как в Симеизе с первою женою,
чем одурманиться и перед кем блеснуть
изношеному дяде Антиною?
Есть сбереженья, матерьял для дрочева,
врачи внушают: вы же молодой!
Есть сыновья, есть внуки, даже дочери,
такие же милашки, но с пиздой.
Потряхивая фирменной пластиночкой,
лаская взглядом фирменный вертак,
слова "пора старинушке в холстинушку"
не слышит озабоченный мудак.
Заваривая матушке крушину,
чтоб легче высрать старые грехи,
досматривает "Хрусталев, машину!"
мой кум философ
Аполлон Зархи.
Вот в ожерелье дедовых наград,
в монистах из прабабкиных медалей,
позирует в трюмо дегенерат
под музыку далекой Португалии.
Его зачали под кассету "Нау"
в ту ночь когда разбился Башлачев,
теперь орет: мы были в Биркенау,
и, если надо, явимся еще!
Опять звонит погасшая звезда,
любимица покойной Тахо-Годи:
потребна кровь для старого педа,
всё просто - вы приходите, сдаете...
Вообразив и вату и бинты,
растерзанную партизанку Зою,
я ей ответил русскою "Мирзою",
пробормотав: "за ней пойдешь и ты"
туда, где между звезд торчат кресты,
где среди звезд топорщатся кресты
и где у старожилов нет морщин
механики развесят вам холсты
и будут вам крутить иван лапшин....
там навсегда завязаны шнурки
и не тревожат ранние звонки.