Живность озера Климакс (особенно та, что со стажем) переживала сексуальный бум.
Программисты не узнавали матерей, реализаторши охуевали от отцов.
И только два человека – Фазер МакКензи и Гринвич держались в стороне от скабрезной лихорадки, охватившей ряды их ровесников наподобие средневековых плясок Святого Вита.
Когда я с ведром подходил к помойке, оба сидели на трубе в скопческом одиночестве – жирный от кира и курева Гринвич, с юных лет похожий на католического попа, и рябой МакКензи, которого можно было принять за пятидесятника, если бы не его настоящая фамилия, известная, впрочем, единицам.
Было самое начало восьмидесятых, когда таким же вечером я вынес и спалил здесь черновик истории, утратившей к тому времени оригинальность и блеск.
Азизян мог бы претендовать на соавторство, хотя единственная добавленная им фраза ему и не принадлежала: «эту историю рассказал нам Шурик».
Мы занялись разработкой сюжета давно - в середине семидесятых, когда в этом еще что-то было.
Про то, как однажды в приморском местечке по типу Приазовья, появляется странный «фирмач» в хорошей, но поношенной одежде, немного не в себе, говорящий с акцентом больше похожим на актерские закосы под Запад, нежели на выговор, скажем, прибалта или карпатских мадьяр.
Главной странностью этого отшельника было неброское, но очень натуральное сходство с участником известнейшей группы, которого по слухам убили и подменили.
По нашей версии – чекистом.
Так и живет в режиме полузомби этот англичанин, слушая по радио, как распевает от его имени свои песенки злокачественный двойник, если только все это не игра его же воображения…
Такой вот психологический триллер.
Сыграть «похищенного» мог бы тот же Дэвид Хеммингс времен Profondo Rosso.
Но мифы шоубизнеса слишком быстро становились достоянием нашей гласности, чтобы их было не противно развивать и эксплуатировать.
Скопческая пара собутыльников была в курсе наших замыслов.
Тем более у Гринвича тоже была своя сказка про магическую встречу с кумиром своей клинической юности: «я вышел во двор – там Джон Леннон стоял!..» и т.д.
Гринвич словно уловил направление моих мыслей, и довольно агрессивным, что для него было редкостью (это был безобидный питурик-клозет кейс) тоном решил продолжить эту тему без прежних соплей:
Он стоял вон там, где раньше был фонарь.
Когда-то там действительно свисала лампочка, словно со столба-невидимки.
Это точно был он. Я хотел сказать – четко.
Он хотел бухнуть. Мы принесли.
Фазер МакКензи сходил за гитарой, а дальше началась хуйня.
Его развезло, и он забормотал.
Мы ему: «Гирл» давай или там «Диззи мисс Лиззи», а в ответ: намба найна, намба найна…
Гринвич почему-то умышленно стал коверкать названия песенок, явно упиваясь своим напускным безкультурьем.
МакКензи ему уже с обидой: так ты будешь петь как человек, или нет?!!
Один хуй: «намба найна, намба найна…»
Бормочет и пиздец.
Ну и чем у вас всё закончилось?
Что значит «чем»?!
Подпоили и мордой в костер.
Южаков с балкона видел, но не заложил.